Андрей Мартьянов - Вестники времен [= Знамя над Тауэром]
Филипп-Август тоже не любил охоту, турниры и прочие дворянские забавы, однако не запрещал остальным радоваться жизни. По примеру старинных королей, которым всегда давали прозвища, к нынешнему монарху помаленьку прилепилось наименование «Тихий». Однако этот тихоня, получив трон в 1180 году, ухитрился полностью разгромить коалицию самых знатных сеньоров, противостоявших самодержавной власти Капетингов — Бургундия более тяготела к Священной Римской империи и даже некоторое время была в ее составе, вечно бунтовала огромная и беспокойная Фландрия, графы Намюр, Блуа и Шампань подумывали о том, что им вполне можно обойтись без всякого сюзерена, в Нормандии и Аквитании шла война между Старым Гарри и его сыновьями… Словом, Филиппу досталось весьма разобщенное и вечно готовое к мятежу королевство.
Как известно, рыбу лучше всего ловить в мутной воде. Поэтому молодой Капетинг и выкрутился. Филипп не воевал, он лишь стравливал противников между собой, плел интриги, а когда следовало вмешаться в события силой оружия, звал на помощь английских принцев, обосновавшихся в Аквитании. Бургундия замирилась и герцог номинально признал сюзеренитет короля, от Фландрийского графства удалось оттяпать несколько ленов и включить в монарший домен, граф Блуаский сцепился с графом де Шампань и тихая война между собой поглотила все их силы, а Филипп-Август, потихоньку расширяя владения и не тратя лишних денег, становился сильным королем.
Потом Филипп положил глаз на английские владения и прежде всего — на богатейшую Аквитанию. Этому помогла прежде всего нелюбовь анжуйцев и аквитанцев к Старому Гарри — рыцари Пуату во время войны с Генрихом присоединились к войску французов. Генрих был побежден, Филипп с Ричардом заставили короля подписать договор, по которому Англия передавала Франции многочисленные земли на континенте и выплачивала контрибуцию, но вот незадача: спустя несколько дней Генрих умер от огорчения и теперь условия договора предстояло выполнять Ричарду.
Львиное Сердце, как всегда, оказался обманут. Какого черта папенька подписал соглашение с Филиппом, если знал, что умирает? Почему это Ричарду теперь придется платить французам за прегрешения своего отца? А плата-то не маленькая!
Четвертый сын Элеоноры Пуату позабыл, что сам участвовал в подготовке договора и силой заставил Старого Гарри с ним согласиться. Теперь Ричард не хотел выполнять поставленные Филиппом условия, но слово, как известно, не воробей. Так Филипп-Август за здорово живешь и без малейших усилий отнял у Англии солидный кусок земель, а дружба двух монархов на сем прекратилась, Ричард же получил громкий нагоняй от матушки. За глупость и расточительство.
Филиппу Крестовый поход совершенно не требовался. Зачем? Вернуть Иерусалим — замечательная мысль, но этим должны заниматься рыцари наподобие Ричарда Львиное Сердце или старого волка Фридриха Барбароссы. Во Франции хватает своих забот. Однако расчетливый Филипп понял, что можно будет запросто использовать огромное войско английского короля в своих целях — Ричард обязательно ввяжется по дороге в какие-нибудь истории (вдруг ему взбредет в голову отбить у Византии средиземноморские острова?), что пахнет неплохой прибылью. По договору между союзниками вся добыча делилась пополам. То есть Ричард завоевывает, а Филипп забирает половину. И куда смотрела тетушка Элеонора?..
Помимо того, отказываться от принятия креста просто неудобно. Барбаросса идет, Плантагенет, самые знатные герцоги… Но если уж предстоит война с сарацинами, к ней нужно тщательно и нерасточительно подготовиться. Ричард потратил огромные деньги (почти все золото, кстати, осталось во Франции, ибо припасы Львиное Сердце закупал в Бургундии и Провансе), его войско достойно восхищения, весьма многочисленно и сильно. У германского императора почти сто тысяч человек. Добавим норманнов, итальянских баронов, возможно, византийцев. Огромная армия! К чему тогда тратиться на сбор своей? Несколько королевских отрядов, а далее вассалы Филиппа соберут свои копья (разумеется, на собственные средства) и можно отправляться. Денег уходит минимум, а польза для королевства великая. Так и быть, год или полтора на Крестовый поход потратить можно, тем более что во Франции сейчас на удивление спокойная жизнь. Главные противники замирены, Фландрия побеждена, а Лангедок затаился и варится в собственном соку.
— Надо будет, — напомнил сам себе Филипп-Август, — потом разобраться с Тулузой и их вассальной присягой…
Король оторвал от копченой курицы ножку и принялся медленно, вдумчиво жевать. В последнее время его беспокоили известия с юга. Шпионы доносили, будто еретическое альбигойское течение распространилось по всему Тулузскому графству, проникло в Прованс и завладело умами не только простецов, но и многих дворян. Церковь очень беспокоится, ибо стали известны случаи изгнания священников, святотатства и разрушения храмов. Филипп считал, что у страха глаза велики и бывает даже полезно наказать некоторых святош, захвативших себе слишком много власти и использующих ее ради своего обогащения. Но ересь, ересь… Если события на юге вызовут недовольство Рима, придется вмешаться. Владетель Тулузы почти независим — много лет назад граф Раймунд принес присягу Генриху II, но с тех пор умерли и Раймунд, и Генрих, а сейчас непонятно, кому вообще подчиняются обитатели Лангедока…
— Ваше величество?
В обширную каюту, располагавшуюся на корме нефа, заглянул первый королевский камердинер, Жан де Сиго — пройдошливый малый, но великолепно справлявшийся со своими обязанностями.
— М-м-м? — промычал Филипп, вопросительно посмотрев на мессира де Сиго. — Фто тафое?
— Мне крайне досадно отрывать вас от трапезы, государь, — вкрадчиво сказал камердинер, — но к вам настойчиво желает пройти мессир де Фуа из Лангедока.
Король наконец-то прожевал и ворчливо пробормотал:
— Очень вовремя. Проси. Кстати, он не сказал, по какому делу?
— Вроде бы по денежному, ваше величество…
— Тогда тем более проси.
Сесть за стол мессира Ангеррана не пригласили. Высокий старик замер на пороге и безмятежно воззрился на Филиппа-Августа. Король продолжал расправляться с цыпленком.
— Говорите, — француз махнул правой рукой, в которой была зажата темная косточка. — Ангерран, от вас вечно одни неприятности! Почему вы всегда приходите так неожиданно? Вас послала Элеонора?
— На каждый из этих вопросов, сир, я смог бы дать самый развернутый ответ, — господин де Фуа любезнейше улыбнулся. — Но сейчас на это просто нет времени.
— Тогда зачем пришли? — взглянул на гостя Филипп.
— Пожелать вам, ваше величество, доброго дня и хорошего аппетита, — изнемогая от галантности произнес Ангерран, но даже круглый дурак не заметил бы в ней легкой высокомерной издевки. Король Франции начал хмуриться. — Ричард ввязался в очередную авантюру.
— На сумму? — как ни в чем не бывало уточнил Филипп.
— Восемьдесят тысяч безантов, — фыркнул Ангерран. — Сюда же прилагаются хорошие отношения Ричарда с королем Танкредом и Элеонорой Аквитанской. Не сомневаюсь, что не сегодня-завтра Плантагенет потеряет расположение как своей добрейшей матушки, так и сицилийцев. А если Львиное Сердце добьется своего, вы, сир…
— …Я пополню казну, — кивнул Филипп-Август. — Наследство Иоанны, если не ошибаюсь?
— Проницательность вашего величества, — приторно залебезил Ангерран со своим всегдашним сарказмом, — достойна вашего великого предка Шарлеманя.[72]
— Когда? — Филипп выплюнул на блюдо горошинку черного перца, коим умащалось жаркое.
— Вечером или завтра с утра. Позволю себе дать совет вашему величеству. Вмешиваться в спор не следует. Когда дерутся два волка, лев должен только наблюдать и ждать, пока соперники не вцепятся друг другу в глотки. А потом подойти и забрать добычу.
— Что бы я делал без таких, как вы, умников? — Филипп состроил на своей розовой округлой физиономии недовольное выражение. — Ангерран, вам никто никогда не говорил о том, что вы редкостный мерзавец?
— Я счастлив, что великий король столь высоко ценит мои скромные таланты, — не остался в долгу де Фуа. — А насчет «мерзавца», сир… Весь мир таков, что стесняться нечего.
— Подите вон, — тряхнул щеками Филипп. — Или у вас есть еще, что сказать?
Ангерран, выставив вперед правую ногу и прижав руку к сердцу, поклонился и безмолвно исчез за легкой деревянной дверью каюты. Свое дело он сделал. Король Франции, выждав некоторое время, громко сказал:
— Мессир де Сиго! Немедленно позовите графа Карла Валуа и коннетабля! Затевается кое-что интересное…
Камердинер выглянул из-за двери, выслушал указания господина и быстро побежал на палубу.
* * *
Ангерран де Фуа, спустившись по деревянным сходням с разукрашенного знаменами корабля на каменный пирс мессинской гавани, окликнул рассматривавших суда молодых мессиров и, когда те подошли, картинно воздел глаза к небесам:
